Уже первое тысячелетие нашей эры было для Японии временем активных контактов с материком. Острова не раз становились прибежищем для китайских и корейских переселенцев, которые переправлялись на них целыми общинами. Как правило, семьи переселенцев выделялись высокой культурой, богатыми познаниями в различных отраслях. Дело в том, что основными причинами миграций были причины политические. Нашествия кочевников, государственные перевороты, восстания – всё это приводило в движение не столько крестьянскую массу, сколько правящие слои. Именно аристократы, образованные, утонченные, и бежали в Страну восходящего солнца.
Переселенцы привозили с собой свои представления о мире, верования, философские и этические представления, научные знания, производственные и технические навыки, письменность, литературу, искусство и, разумеется, военное дело. Так, с ними на острова проникли приемы и методы боя, даосские психомедитативные упражнения и буддийская магия, заложившие основу психологической подготовки самураев и ниндзя, замечательные трактаты по военному искусству и среди них – «Сунь-цзы», в котором впервые в мире была разработана теория военного и политического шпионажа.
Осознавая превосходство иммигрантов, японцы активно перенимали их достижения, а чуть позже стали сами ездить в Китай на учебу.
Большое влияние на становление японского искусства шпионажа оказали и традиции военного искусства Кореи. Дело в том, что в III–VII вв. н. э. японцы проводили активную политику в отношении Корейского полуострова и даже имели там свои владения. В общении и столкновениях с корейскими государствами Силла, Пэкчэ и Когурё они знакомились с их военным искусством, которое в некоторых отношениях опережало в своем развитии военное искусство Японии. Этому способствовало то, что Корея раньше, чем Япония, оказалась втянута в сферу влияния китайской цивилизации. Поэтому многие достижения китайской культуры и, в частности, военной науки к тому времени, когда японцы лишь начинали с ними знакомиться, были корейцами уже освоены. И именно жители Страны утренней свежести впервые продемонстрировали японцам применение принципов китайской стратегии на практике, дали им первые уроки организованного шпионажа.
Таким образом, в первый период истории ниндзюцу сложилась основа, на которой в дальнейшем стало развиваться собственно японское искусство шпионажа.
Лазутчики из небожителей
Во Введении уже говорилось о подсознательном стремлении японцев выводить истоки всякого явления от времен незапамятных. Поэтому нет ничего странного, что уже в старину предпринимались попытки отыскать корни ниндзюцу в мифологии. К тому же, если внимательно познакомиться с мифами «Кодзики» и «Нихонги», при наличии фантазии некоторые деяния богов можно интерпретировать и как прообраз разведывательно-шпионских операций. Например, в «Кодзики» и «Нихонги» рассказывается о том, как Таками мусуби-но ками, один из центральных богов японского пантеона, посылал нескольких богов рангом пониже во враждебную землю Идзумо, чтобы разведать положение дел и усмирить тамошних обитателей.
В качестве таких «разведчиков» в «Кодзики» и «Нихонги» упомянуто несколько богов, в том числе и покровители воинов и воинских искусств Такэмикадзути-но микото и Фуцунуси-но микото. Интересно, что с важнейшими центрами почитания этих богов, храмами Касима-дзингу и Катори-дзингу, связаны две крупнейшие школы японского боевого искусства: Касима синто-рю и Катори синто-рю, каждая из которых включает в свою программу свой вариант системы шпионажа и разведки – синоби-но дзюцу.
Воинские божества Фуцунуси-но микото (слева) и Такэмикадзути-но микото (справа). Со старинной гравюры
Миф о Таками мусуби-но ками как о прародителе ниндзюцу, по свидетельству Фудзиты Сэйко, претендовавшего именоваться 14-м патриархом школы Кога-рю Вада-ха, был популярен среди «невидимок» из Ига.
Ниндзя из Кога, по сведениям того же источника, тоже искали истоки своего искусства в мифологии, но признавали родоначальником ниндзюцу другого важного бога японского пантеона – Сусаноо-но микото.
Согласно «Кодзики», во время своих странствий Сусаноо-но микото повстречал старика со старухой и молодую девушку по имени Кусинада-химэ, которые сидели и плакали. Сусаноо поинтересовался, в чем причина их горя, и старик сказал ему: «Моих дочерей… Ямато-но ороти – Змей-страшилище Восьмихвостый-Восьмиголовый из Коси, каждый год являясь, проглатывает. Ныне время, когда он должен явиться…»
Тогда Сусаноо-но микото вызвался помочь несчастному семейству, но в награду потребовал Кусинаду-химэ в жены. Получив согласие родителей, он превратил девушку в гребень и спрятал его в своей косичке, а старику со старухой приказал: «Вы восьмижды очищенное сакэ сварите, а еще кругом ограду возведите, в той ограде восемь ворот откройте, у каждых ворот помост сплетите, на каждый тот помост бочонок для сакэ поместите, в каждый бочонок того восьмижды очищенного сакэ полным-полно налейте и ждите!»
Когда все было в точности исполнено, как и предполагалось, показался страшный змей Ямата-но ороти. Завидев такое изобилие прекрасной браги, он тут же в каждый бочонок по голове своей свесил и осушил все рисовое вино до последней капельки. После чего, естественно, опьянел, растянулся на земле и впал в сон. Тогда Сусаноо-но микото обнажил свой меч и порубил змея на кусочки.
На первый взгляд ничего особенно «ниндзевского» в этом эпизоде нет. Но, если вдуматься, здесь сокрыты две важнейшие идеи, которые легли в основу ниндзюцу. Во-первых, идея одоления большей силы при помощи хитрости. Во-вторых – идея слияния с естественным окружением и использования в маскировке самых обычных неприметных вещей, чтобы стать полностью невидимым для врага.
Мити-но Оми-но микото – родоначальник японской криптографии
С переходом от эры богов к эре героев в японской мифологии встречается еще больше претендентов на звание создателя ниндзюцу. Так, некоторые предания ниндзя из Ига и Кога называют основателем ниндзюцу Хи-но Оми-но микото.
В «Нихонги» рассказывается, что во время Восточного похода легендарного основателя японского государства императора Дзимму («Божественный воин»; по традиционной версии правил в 660–585 гг. до н. э.) Хи-но Оми-но микото вел его армию по незнакомой местности, следуя за священным вороном, посланным богиней солнца Аматэрасу оомиками. За это Дзимму дал ему имя Мити-но Оми-но микото – «Министр путей». По-видимому, в обязанности этого Мити-но Оми-но микото входили разведка местности, проводка армии и решение различных нестандартных ситуаций, что явствует из следующего эпизода.
Когда Мити-но Оми-но микото привел императора Дзимму в деревню Укэти в местности Уда, тамошний властитель Ё-Укаси решил убить вождя пришельцев. Но когда выяснилось, что армия Дзимму очень велика и в открытом бою с ней не совладать, он решил пойти на хитрость. Ё-Укаси укрыл свои войска в засаде и специально выстроил новый дворец с капканом внутри, чтобы заманить в него Дзимму. Однако младший брат Ё-Укаси – Ото-Укаси обо всем сообщил Дзимму, и тот выслал вперед Мити-но Оми-но микото, чтобы разведать обстановку. «Министр путей» сразу раскусил коварный план Ё-Укаси, и, как сообщает «Кодзики», он, вместе с другим соратником Дзимму – Окумэ-но микото, «вдвоем призвали к себе… Ё-Укаси и, бранью его осыпав, сказали так: «Во дворец, который возвел, ты первым и войдешь, и покажешь, как ты собираешься государю послужить», – ухватились за рукоятки мечей, копья выставили, стрелы на луки наложили и загнали его туда. И тут же убило его тем капканом…»
Однако подлинное «ниндзевское» хитроумие Мити-но Оми-но микото проявилось несколько позже, когда Дзимму уничтожал последних врагов на равнине Ямато. Император приказал Мити-но Оми-но микото выкопать большую землянку в деревне Осака, устроить там пышный пир и пригласить на него 80 врагов, чтобы истребить их разом. Мити-но Оми-но микото в точности исполнил повеление императора. Отобрав лучших воинов, вооруженных мечами, он приказал им смешаться с врагами и по сигналу его песни броситься на врагов и убить их. Когда враги – хвостатые люди цутигумо («земляные пауки») – запьянели, Мити-но Оми-но микото запел: